странные сны должны быть записаны.
читать дальше
Маг стремительно шел обратно к вокзалу. Реликвия была у него, от стражей он ушел, и в этом мире его ничего больше не держало. Так почему же он медлил?.. Вряд ли дело было в свежем солоноватом воздухе, доносившемся со стороны моря, смешивавшегося с ароматом цветущих апельсиновых деревьев, хоть он и вдыхал жадно каждый глоток. Вряд ли дело было в этом теплом солнце, отражающемся в голубоватом сланце крыш и сверкающей стали зданий. О, нет. Но что-то определенно было. Нужно просто подождать.
Забрать реликвию было непросто. Кто вообще придумал спрятать ее в часах на главном железнодорожном вокзале города?... Почему опять часы? Вселенная явно любила эти маленькие намеки. Ладно, на самом деле идея была блестящей. Какой безумец сунется вскрывать механизм часов, находящийся на самом виду под крышей огромного зала, где охраны больше, чем у королевского дворца, а людей – как на рыночной площади?..
Однако безумец, слегка запыхавшийся и явно израсходовавший довольно много сил, уже сжимал в руке небольшой мешочек, на дне которого была спрятана заветная реликвия. Он чувствовал ее тихую вибрацию, она определенно грела душу, и пора было уже валить, но проклятое чувство не покидало его, не давая даже сосредоточиться на заклинании портала. Хм, что же это... Скука?..
Подумав пару мгновений, он сел на свободную лавку, бросив раскрытый мешок с сиявшей на дне реликвией перед собой. Раз она была все это время на видном месте – пусть будет и сейчас!
Стражи проходили мимо, словно слепые, толпа людей огибала его стороной, и со своей стороны он, одетый в дырявые грязные лохмотья, мог видеть их. Широкий лоскутный капюшон защищал его лицо от излишнего внимания, но каждый, кто хотел – мог встретить его взгляд. И маг смотрел. Какие они все были красивые. Как молодежь, едва завидев его, хмурилась и отводила глаза. Он быстро понял, что у него, как у попрошайки есть безраздельное право смотреть в глаза каждому человеку и улыбаться так широко, как ему хочется. Мужчины супились и хорохорились, женщины старательно не смотрели, а он позволял губам выражать то, что он чувствовал внутри – волнение и радость. У кого-то на лице была такая печать страданий, что он мигом понял: когда люди чувствуют боль, видя обездоленного на улице – это только их боль. Она совершенно не имеет отношения к нему.
Первую монетку подала ему леди за сорок, он сложил руки в намасте и от всей души пожелал ей исполнения желаний. Следующей была чернокожая женщина, которая нажелала ему кучу хорошего вместе с серебряной монетой. Он почувствовал, какая мощная сила исходит от этих людей: если те, кто хмурился, пульсировали страданием, равнодушные были холодными, то те, кто даже просто кивал и улыбался, были теплыми, а от подающих разгоралось пламя и буря энергии. Еще одна стеснительная женщина щедро отсыпала ему в мешок больших красных яблок из своей сумки, и маг даже встал, поклонившись ей и пожелав счастья, а она чуть ли не в припрыжку отправилась дальше.
Время шло, день медленно клонился к сумеркам, людей становилось все меньше, и он наконец поднялся со своего места, подобрав мешок. «Шесть золотых и сорок две серебряные…. Неплохо.» Маг не глядя отдал горсть монет какому-то пьяному нищему и отправился дальше.
- Эй, оборвыш!
Он обернулся. Черноволосая девушка с пронзительными синими глазами казалась созданием не из этого мира. Даже ее платье темного льна, идеально сидевшее на фигуре, было словно из другой эпохи. Той эпохи, которая в этом мире еще не пришла. И, кажется, она сама была в легком недоумении от того, что окликнула его.
- Добрый вечер, - его голубые глаза, едва скрытые капюшоном, с вежливым интересом смотрели прямо в ее глубокую синеву, приковав к месту, словно бабочку булавкой. Ей это определенно не понравилось, она тряхнула гривой волос, словно прогоняя наваждение, нахмурилась и окончательно забыла, зачем подошла к нему. Зачем из всех людей, красивых и благородных, она выбрала пыльного безумца в старых лохмотьях, от которого даже стража шарахалась.
- Я хотела спросить, как пройти…
Он резко схватил ее за руку, сплетая пальцы и не давая вырваться.
- Что за… – она зашипела, попытавшись выдернуть руку, но куда там…
В сознании мага, пока он читал Ее, сияющими созвездиями вспыхивали символы. Каждый человек был совокупностью частот и волн. Каждая волна – это определенный образ мира, и те или иные точки говорили о том, на какой волне находится восприятие, какие установки, убеждения и привычки сковывают его разум. Обычно у людей эти точки разъединены изначально, и требовались годы практик или же, в редких случаях, откровение, погружение в полное нигредо и возрождение фениксом, чтобы объединить разные позиции в ровные потоки, научиться свободно перемещаться между ними, управлять энергиями, менять самого себя к лучшему. Этот процесс трансформации одного в другое называлось в его мире магией. Созвездие, освещавшее путь черноволосой девушки, сияло каждой звездочкой. Каждой, кроме одной, словно в аккуратно построенной и последовательной сети гирлянд перегорела лампочка.
Мужчина удивленно отпустил ее пальцы, глядя на нее из-под капюшона. На его лице появилась неуверенная улыбка. Она же явно была растеряна, раздражена и… в ее синих глазах было что-то еще. Что-то, о чем она забыла сама, потому что хотела забыть. Что-то настолько древнее и невыразимо прекрасное, непостижимое его смертным человеческим разумом, но понимаемое где-то уровне чувств и ощущений.
- Пойдем. – он бросил ей в руки мешочек с яблоками, едва заметно светившийся от спрятанной на дне драгоценной реликвии, и она неловко поймала, глядя на него в еще большем замешательстве. Но маг лишь улыбнулся шире, совершенно обезоруживая ее. – Я покажу тебе дорогу.
Вспышка голубого пламени ослепила случайных прохожих. Ни девушки, ни странного нищего на площади не было.